Упрощенная HTML-версия
е шей ты мне, ма-
тушка, красный са-
рафан...” Дело не
в самом сарафане.
Красный цвет — обрядовый, а де-
вушка не хочет идти замуж за не-
любимого. А красную ластовицу в
узкий рукав рубахи в стародавние
времена вшивали... вору. Только
он руку подымет — береги кар-
ман. И хор у нас стоит на сцене с
красными ластовицами в рукавах,
и спортсмены в таких же меченых
рубахах выступают. Много у наше-
го старинного платья секретов, да
мы их не знаем.
В переводе с древнерусского
“сарафан” — праздничный наряд.
На Руси в XV веке при Иване III в
сарафаны рядились князья и его
дружина. Женской одеждой сара-
фан стал позже, и носили его все
без исключения женщины на Руси
— от царицы до крестьянки.
Уславянодеждабылаширокая,
полная, а у женщин имела ярко
выраженный колокольный крой.
Пращуры наши не противоречи-
ли природе, уважали её законы.
Есть свидетельства, что чумные и
холерные эпидемии, свирепство-
вавшие в средние века в Европе,
не были такими безжалостными к
русскому люду. Колокольные зво-
ны, благодатные вибрации воз-
духа, производимые колоколами
церквей, которыми была богата
и славна наша земля, считалось,
прогоняли любую порчу и напасть.
«Одежда в форме колокола, —под-
тверждает Александр Яковлевич,
— энергетически питала и по сей
день питает человека повседнев-
но, особенно в местах, где стоят
наши православные храмы. Их же
всегда возводили там, где встреча-
лись энергетические потоки земли
и космоса».
В праздничном женском оде-
янии по окружности подола мож-
но было намерить более 10 метров!
Длина — чуть выше касания стопы
земли. Задери нос кверху или на-
гнись вперёд—и тут же наступишь
на подол. Что лучше такого «не-
удобства» могло скорректировать
осанку женщины? А чем прямее
позвоночник, тем гармоничнее
энергия распределялась по всему
телу.
Рубаха, порты, сарафан, шуба
— все один крой.
«За модой люди не бегали в ста-
рые времена, — говорит Александр
Яковлевич. — Я всегда знал по эк-
спедиционным своим наработкам,
от людей, хранящих древние тра-
диции, что сегодня я шью тот же
сарафан, что был в XIV веке». А
совсем недавно Колесникова по-
радовало сообщение, что норвежс-
кие археологи вскрыли несколько
захоронений X века, и выясни-
лось, что известная нам славянс-
кая одежда и тогда использовалась
в качестве погребально-парадной.
Одним словом, реалии бытия на-
шей одежды уходят далеко в глубь
веков и остаются неизменными до
XVIII века, вплоть до указа Петра
I. Да и потом сразу искоренить на-
циональную традицию было труд-
но.
Старинная русская одежда от-
личалась бесконечным разнообра-
зием и была красочна необычайно.
Об этом с восхищением свиде-
тельствует в своих «Записках» из-
вестный немецкий дипломат и
путешественник барон Герберш-
тейн, одно время находившийся
в Москве при дворе Василия III.
Рукодельничали в каждом доме,
сама государыня подавала при-
мер. Ефросинья Старицкая, не-
вестка Ивана III, создала школу
лицевого шитья. Работы, ей при-
надлежащие, шелками шитые
иконы, например, до сего времени
— непревзойдённый по мастерс-
тву образец. Каждая крестьянская
семья имела в своём доме ткацкий
стан и ткала на нём или вышивала
по полотну свой собственный узор.
Узоры «рассказывали», кто глава
семьи — мужчина или женщина,
сколько в семье детей, мальчи-
ки или девочки. И всё это в цвете.
В ходу был жемчуг. Морской, так
называемый «гурмыжский» (по
старому названию Персидского
залива), — на одежде и головных
уборах царицы и её придворных,
речной, более мелкий и продолго-
ватый по форме, — у крестьянки,
даже незажиточной. Любой дере-
венский мальчонка мог тогда вы-
ловить в речке жемчуг и принести
его матери.
По рассказам одной престаре-
лой жительницы Северного Урала,
Колесникову удалось реконструи-
ровать крой и узоры сарафана, ко-
торый надевала по праздничным
дням её прабабушка, повивальная
бабка. Жители деревни, у которых
она принимала детей, за каждого
ребёнка дарили ей по жемчужине,
а она нашивала её на подол своего
сарафана — белого с чёрным узор-
ным шитьём. Когда Колесников
Народный мастер России Александр Колесников — “и швец, и жнец, и на дуде игрец”. Встал
он за ткацкий стан в возрасте 5 лет, и вот уже полвека его стараниями живёт в России тра-
диция ручного ткачества и шитья русского национального костюма. Александр Колесников
вместе со своими учениками и лён выращивает, и полотно узорное ткёт, и одежду из него
творит. Посели их всех вместе — получится славный город мастеров на полторы тысячи жи-
телей, ровно столько первоклассных кадров сумел подготовить Колесников за 25 лет сво-
ей педагогической деятельности.
Костюм новобрачной. Воронежская губерния.
Вид спереди.
Вид сзади.
Каждая крестьянс-
кая семья имела в сво-
ем доме ткацкий стан
и ткала на нём или
вышивала по полот-
ну свой собственный
узор. Узоры “расска-
зывали”, кто глава се-
мьи — мужчина или
женщина, сколько в се-
мье детей, мальчики
или девочки...
привез ей «на комиссию» готовый
сарафан, старушка не справилась с
волнением и, поражённая сходс-
твом, заплакала.
дежда со спины всегда ук-
рашалась лучше, чем с
лица. Опасались сглаза
— спереди у человека и крест на-
тельный, и обереги, да и в лицо не
каждый отважится похулить, а за-
хочет кто вслед дурное сказать, да
так и останется с открытым ртом
стоять — спасала красота. Осо-
бенно это видно в царской одежде:
плащ, широкий пояс и, конечно,
бармы. Бармы — круглые опле-
чья, непременная принадлежность
царского костюма — расшивались
золотом, драгоценными камня-
ми. У Петра I, например, в юности
бармы были на бархате и застеги-
вались они на левом плече. Кос-
тюм считался неполным, если он
был недостаточно украшен.
«Важны даже не сами узоры, а
места на одежде, где они располо-
жены, — считает Колесников. —
Древние полагали, что все болезни
входят в организм через сочлене-
ния костей, суставы — плечевые,
локтевые, запястья, колени. И вот
на всех этих местах и вышивались
обереги — защитные знаки от дур-
ного влияния других людей. От
всякого рода природных влияний
они не защищали. Здесь защи-
той, судя по всему, служило качес-
тво натуральных волокон платья, с
любовью сотворённого мастером
и заряженного его положительной
энергией. В нашей сегодняшней
одежде, как это ни странно, также
присутствует обереговая система:
манжеты рукавов, воротник, под-
вёрнутая кромка рубахи. Мы этим
пользуемся и без этого наша одеж-
да не может быть выстроена. Нуж-
но только поярче отделывать эти
ряды. Пусть мы и не знаем, от чего
они оберегают, забыли об этом
наши родители и бабушки, но это
вовсе не значит, что мы генетичес-
ки не предрасположены к употреб-
лению тех знаний, какими владели
наши предки”.
И каждая строчка, каждый сте-
жок делались вручную. Создание
одежды требовало больших мате-
риальных и духовных затрат, по-
тому и принято было в старину
говорить: не шить одежду, а стро-
ить. Что такое лён? Трава, из кото-
рой получали полотно. Но как? С
осени нужно было вспахать, вес-
ной перепахать и посеять, летом
поддерживать, осенью выдернуть
лён, потом расстелить его, высу-
шить, обмолотить, потом намо-
чить, снова подсушить, помять,
чесать, прясть, а потом ткать.
Только на второй год из нити де-
лают ткань. И сарафан, и кафтан,
построенные из хорошей льняной
или шерстяной ткани, с обильным
шитьём, можно было поставить
на пол, и они стояли, как настоя-
щее архитектурное сооружение. И
старая, выношенная одежда име-
ла свои функции. Например, в
отцовскую старую рубаху прини-
мали младенца, крестильную ру-
баху старались держать в семье
одну на всех, чтобы единство рода,
кровное энергетическое родство
всех за единым трапезным столом
было гармоничным. А как же ина-
че? Само благополучие дома свя-
зывалось со строением одежды.
Костюм был огромной информа-
ционной энциклопедией семьи,
рода.
На Руси не так уж много вы-
падало случаев, когда люди могли
показаться в праздничной одеж-
де: свадьба, приём у царя, смотр
войска, всего три-четыре ситуа-
ции в год.
лександр Колесников
сегодня — частный
владелец уникальной
коллекции одежды. В
Эрмитаже, например, есть одна
женская рубаха середины XVIII
века — великолепное ажурное тка-
чество, с мережками. У Колесни-
кова тоже есть — он воспроизвёл
её. Подарили ему археологи фото-
графию с изображением малень-
кого лоскутка обгоревшей ткани,
найденной в культурном слое XIII
века в Новгороде. Два года ушло у
него на расшифровку, прежде чем
удалось воспроизвести его практи-
чески несуществующий узор. Бо-
лее того, мастер готов утверждать,
что это спинная часть традицион-
ного русского прямого сарафана.
И ни в одной энциклопедии, ни в
одном музее такого нет.
Правда, и самого музея русско-
го национального костюма у нас
нет.
—Как же так, Александр Яков-
левич? И какова судьба созданной
вами коллекции?
— Да, такого музея у нас, увы,
нет. Есть царская одежда XVII века
в Оружейной палате, есть в Эрми-
таже, кое-что от XIX века хранит-
ся в других музеях... Есть собрание
стариннойодеждыу госпожиВиш-
невской в Париже, она скупала то,
что вывезла из России первая вол-
на русской эмиграции. Кстати,
один из моих учеников в детстве
был тем самым мальчиком, кото-
рого певица в опере «Чио-Чио-
сан» на сцене держала на руках.
Жизнь костюма сравнитель-
но коротка. Нитка-то живёт два
века, потом она рассыпается, её
очень сложно хранить. Александр
Яковлевич реконструировал одеж-
ду, которую носили 300–400 лет
назад. Есть у него русские костю-
мы, которых нет ни в одном му-
зее мира — со времён Ивана III до
1654 года. Так что коллекция его на
ближайшие 200 лет —живая, дейс-
твующая.
— Кто владелица последней
модели вашего знаменитого сара-
фана?
— Жена моего друга. Это её
повседневная одежда. Я подарил
ей сарафан, когда узнал, что у неё
проблемы — не может выносить
ребёнка. Надеюсь, в этот раз всё
обойдётся и меня скоро пригласят
на крестины...
Нина Степанова
журнал «Человек и природа» (Свет).
МАСТЕРСКАЯ
№ 7 (48), июль 2008 г.
Родовая Земля
8