Упрощенная HTML-версия
«Родовая Земля»
№ 2 (151), февраль 2017 г.
18 • мысли
О
тветить на этот вопрос, и от-
ветить так, чтобы мнением
этим можно было более или
менее руководиться, может,
разумеется,
авторитетная
личность, известный писатель,
философ. А кто же с большим ав-
торитетом, с большим правом мо-
жет ответить на это, если захочет,
как не граф Л. Н. Толстой?
К нему я и отправился...
Подъезжая к Хамовническому
переулку, где в своём старинном,
деревянном барском доме живёт
наш знаменитый писатель, я, при-
знаться сказать, сильно сомневал-
ся, чтобы он стал беседовать на
эту тему, узнав в особенности, что
это для газетного интервью... Уж
очень он не любит, чтобы его вы-
спрашивали...
Лакей отворил мне входные
двери, и, пока я раздевался внизу
в передней, он пошёл вверх доло-
жить обо мне, откуда я тотчас же
услышал, как он сказал мне: «По-
жалуйте!»
Поднявшись наверх и пройдя
большой зал, я вошёл узеньким
низеньким коридорчиком в ма-
ленькую комнату, а оттуда в дру-
гую, немного побольше, уставлен-
ную старенькой, но уютной мяг-
кой мебелью, обитой чёрной ко-
жей. У окна письменный неболь-
шой стол, шкафик с книгами —
вот и вся обстановка кабинета.
В ожидании Льва Николаевича
я с любопытством осматривался в
этой комнате, освещённой мерца-
ющей свечой.
«Так вот откуда разошлось по
миру столько глубоких мыслей!»
— невольно думалось мне...
По коридору послышались
шаги, и в комнату вошёл граф Лев
Николаевич Толстой.
Я думаю, его описывать не на-
до, — кто его не знает если не с
виду, то по портретам? Единствен-
но, чего ни один портрет не пере-
дал, —это взгляда его глаз, мягко-
го, доброго и ласкового.
Мы уселись друг против друга
в креслах, и Лев Николаевич, под-
вернув под себя на кресле ногу,
сказал мне:
— В чём же счастье, вы хоти-
те знать? — и он засмеялся ти-
хим, добрым смехом. — Счастье!
Да разве можно о таком пред-
мете вот так наскоро перегово-
рить! Правда, там, за границей,
это вошло в обычай — трактовать
в газете поверхностно о самых
серьёзных предметах.
— И всё же? Лев Николаевич,
есть много людей, которым хо-
чется ну хоть бы поверхност-
но узнать о том, о чём подробно
узнать им недоступно! Вот хотя
бы вопрос о том, в чём счастье?
Всяк знает, в чём счастье для не-
го лично, но что такое счастье в
отвлечённом смысле, где искать,
как достигнуть—не знает...
— В отвлечённом смысле?
Но ведь если истина отвлечённая
есть истина, то она будет истиною
и в действительности! Нужно толь-
ко узнать эту истину, захотеть по-
знать её. А для того, чтобы познать
эту истину, нужно убедиться в той
разнице, которая существует меж-
ду учением мира и учением истин-
ной религии. Ведь все эти разноре-
чивые мнения одного или другого
о том, что для каждого из них было
бы счастьем, основаны на том, что
по учению мира считается для них
необходимым. И все они для этого
побросали дома, поля, отцов, бра-
тьев, жён, детей, отреклись от все-
го истинного и пришли в город, ду-
мая, что здесь счастье...
— Но разве в городе нельзя
найти счастья?
— В городе? Прикиньте ту
жизнь, которую все ведут в городе,
на мерку того, что всегда все люди
называли счастьем, и вы увидите,
что эта жизнь далеко не счастье.
— Так какие же условия сча-
стья, о которых никто спорить
не будет?
—Ну разве это можно так пря-
мо сказать — вот они, эти необ-
ходимые условия, и всем они по-
нятны, приятны и симпатичны? Но
если уж хотите, чтобы я непремен-
но сказал вам своё мнение, какие
такие условия нужны для земно-
го счастья, то вот я скажу, что пре-
жде всего считаю невозможным
счастье без света солнца, при на-
рушении связей человека с при-
родой. Иными словами, жизнь вне
города, под открытым небом, при
свежем воздухе, в деревне — вот
первое условие земного счастья.
Посмотрите, даже поэзия его се-
бе иначе не представляет и, рисуя
счастливую аркадию, воспевает
жизнь идиллическую на лоне при-
роды, вдали от городов...
— Какая же масса людей
живёт в городах, привязана к ним,
не имеет возможности жить в де-
ревне, родится и умирает, не видя
её. Так неужели счастье для них не-
возможно?
—Невозможно, я в этом убеж
дён! Посмотрите, на что эти люди
обречены: видят они предметы,
сделанные людским трудом и при
искусственном свете; слышат зву-
ки машин, грохот экипажей; обо-
няют запах спирта и табачного ды-
ма; едят часто всё несвежее и во-
нючее. Ничто не допускает их к об-
щению с землёй, растениями, жи-
вотными. На вид это жизнь заклю-
чённых!
— Но разве города не естест-
венный результат постепенного
развития семьи, общины?
— Кто вам сказал? Откуда вы
это взяли? Посмотрите в историю,
и вы увидите, что города сооружа-
лись из целей завоевательных...
—Хорошо, но если так, то все
плоды и успехи цивилизации, про-
являющиеся ярко в больших цен-
трах, —всё это ни к чему?
—Ни к чему! Цивилизация! Но
кто же вам сказал, что цивилиза-
ция ведёт к счастью? Вот, говорят,
разовьётся цивилизация, завер-
тятся машины, все будут счастли-
вы. С чего это? Нет, цивилизация
и наша, как бывшие до неё, при-
дёт к концу и погибнет, потому
что она не что иное, как накопле-
ние уродливых инстинктов чело-
вечества. Разве до нас не было ци-
вилизаций? Была египетская, по-
том вавилонская, ассирийская, ев-
рейская, греческая, римская... Где
они? Привели они к счастью? Все
погибли, и туда же пойдёт и наша!
— Так, значит, город — вот
преграда счастья?
— Нет, не один город. Нужен и
труд, чтобы быть счастливым. Но
труд свободный, разумный, лю-
бимый и притом физический, а не
атрофирующий мозг и мускулы.
По учению мира, люди служат,
ходят в канцелярии, получают за
это деньги... но разве они любят
свой труд, разве он удовлетворя-
ет их? Нет! Их одолевает скука, вы-
полняют они ненавистную рабо-
ту, и пари готов держать, что вы не
услышите ни от одного из них, что-
бы он был доволен своей работой.
А вот спросите мужика, вспахав-
шего поле, доволен ли он. Ах, как
доволен и с какою любовью гля-
дит на чернеющие борозды!
Ещё одно условие счастья —
семья. И этого нет здесь, где мир-
ской успех считается ошибочно
счастьем. Разве все эти мужья, жё-
ны — разве это семьи? Они друг
другу часто в обузу, и дети ждут
часто смерти родителей, чтобы
наследовать им.
— Так что же делать тому,
кто не может бросить города, ко-
го удерживает здесь долг? Всё бро-
сить и уйти?
— Разве я это говорю! Сознай-
те свой долг, а куда это сознание
вас приведёт — другое дело, не
будем вдаваться. Нужно осветить
свой путь и идти по нему. Ведь
иного удерживают в городе, быть
может, старые родители, которых
он кормит. Разве ж их бросить?
Но от сознания, что он исполняет
долг свой, он хоть немного счаст-
лив, хотя вполне его и не достиг-
нет...
—Но почему же?
— Потому что при условиях
мирской городской жизни люди
стараются прежде всего добыть
то, что, по утвердившемуся оши-
бочному мнению, считается сту-
пенью к счастью. И всякий бьётся
изо всех сил, чтобы добыть то, че-
го для истинного счастья ему сов-
сем не нужно. Мало того, достиг-
нув одного, ему становится мало,
и он бьётся и мучается, чтобы до-
стать больше и ещё больше. Нуж-
но ещё и ещё, и этим всё больше
отягчается и так измученная душа,
которой уже некогда стараться ис-
кать действительные истины и со-
знавать сделанную ошибку. При
обретая и достигая всё высших
ступеней, по которым напрасно
мнят прийти к счастью, люди в го-
родах всё теснее и теснее замыка-
ют кружок людей, с которыми воз-
можно им общение.
— Да, но каждый класс людей,
смотря по общественному поло-
жению, имеет свой же кружок зна-
комых, друзей, приятелей. Разве
необходимо быть запанибрата со
всеми, не разбирая ничего?
— Свободное любовное об-
щение со всеми разнообразными
людьми мира — тоже одно из ус-
ловий, необходимых для счастья.
— Позвольте же задать Вам
вопрос, которым Вы озаглавили
одну из книг Ваших: «Так что же
нам делать?»
— Что делать? Я сказал вам,
что нужно для счастья: ненаруше-
ние связи нашей с природой, труд
физический, любимый и свобод-
ный, семья, здоровое и свободное
любовное общение со всеми раз-
нообразными людьми мира.
— Но как же исполнить всё
это?
— Следовать учению Хри-
ста. Оно имеет глубокий фило-
софский, но вместе с тем простой,
ясный для всякого практический
смысл.
— А разве это так просто и
легко?
— Тому, кто на минуту согла-
сится отрешиться от привычки и
посмотрит со стороны на нашу
жизнь, тому легко это будет. И так
ясно будет видно, что всё то, что
мы делаем для мнимого обеспе-
чения нашей жизни, ошибочно и
не больше, чем праздное занятие.
Мы увидим, что бедностью мы на-
зываем—жить не в городе, а в де-
ревне, не сидеть дома, а работать
в лесу, в поле, видеть солнце, не-
бо, быть голодным несколько раз
в день и с аппетитом съесть кусок
чёрного хлеба с солью, спать здо-
ровым сном не на мягких подуш-
ках, а даже не на скамье, иметь де-
тей, жить с ними вместе. Всё это,
по мирскому понятию, — бед-
ность и несчастье, а между тем это
и есть счастье, потому что тогда
мы будем свободны в общении со
всеми людьми и не будем делать
ничего такого, что нам не хочется
делать...
— Вы сказали, что для то-
го, чтобы увидеть это, надо от-
решиться от привычек и условий
нашей жизни. Кто же на это спо-
собен? Не всякий...
— Да, человек живёт сначала
животной жизнью... Ему всё рав-
но, куда она его потянет. Но на-
ступают года, когда он начинает
анализировать свои поступки и
жизнь, и если в эти минуты он мо-
жет думать, захочет думать и ис-
кать истины, то ему вовсе не на-
до будет поворачивать круто под
прямым углом или впадать в без-
надёжность. Надо будет толь-
ко восстановить представление
о том, что необходимое условие
счастья человека есть не празд-
ность, а труд; что человек не мо-
жет не работать, что ему от празд-
ности тяжело и скучно. Нужно бу-
дет отрешиться от предвзятого
мнения, что счастье там, где есть
неразменный рубль, и проник-
нуться убеждением, что не рубль
спасает, а что только трудящийся
достоин пропитания и будет про-
кормлен. А главное, нужно воспи-
тать в себе любовь. Освещая себе
путь и идя по нему, нужно желать
ближнему то, что себе желаешь...
—И это?..
— Это при полном исполне-
нии ведёт уже ко благу...
— Но разве счастье и благо не
всё равно?
— О, нет, и даже часто проти-
воположны друг другу. Мученик,
на кресте распятый или за нрав-
ственные убеждения погибающий
на костре, достиг полного удов-
летворения своих нравственных
потребностей, но разве он счаст-
лив, можно его назвать счастли-
вым? Счастье — я уже сказал вам,
что и оно невозможно при страда-
ниях тела... Да, вот что!..
И опять, улыбаясь кроткой,
доброй улыбкой, Лев Николаевич
посмотрел на меня.
Говорил он так убедительно, с
глубокой верой в то, что он счи-
тает истиной, что я невольно под-
давался впечатлению, навеваемо-
му его тихой, не лишённой убеди-
тельности речью.
И, взглянув на меня своими
добрыми глазами, он, помолчав
немного, спросил меня:
— Ну, знаете ли вы теперь, в
чём счастье?
— Вот в чём счастье, — сказал
мне граф Л. Н. Толстой. — При на-
стоящих условиях, как видите, до-
стигнуть его не всем возможно, и
многие, многие тысячи ещё долго
будут вопрошать: «О, счастье, где
ты?»
Нард.
Петербургская газета, 1896,
10 декабря, № 341.
Псевдоним Нард раскрыть не
удалось.
Встреча журналиста «Ново-
стей дня» с Толстым произошла
между 18 ноября, когда Толстой
приехал в Москву, и первыми чи-
слами декабря 1896 г.
В чём счастье?
Беседа с Л. Н. Толстым