Упрощенная HTML-версия
• 7
«Родовая Земля»
№ 3 (116), март 2014 г.
ТЕнДЕнциЯ
Есть такой «Угорский про-
ект», который занимается ис-
следованием процессов мо-
дернизации в сельских райо-
нах. Руководит им президент
сообщества профессиональ-
ных социологов, заведующий
кафедрой общей социологии
Высшей школы экономики,
главный научный сотрудник
Института социологии РАН Ни-
кита ПОКРОВСКИЙ. Его сугу-
бо мегаполисный взгляд тем
не менее интересен и отра-
жает происходящее сегодня в
среде городов-миллионников.
— Отток людей из мегапо-
лиса на периферию — мировая
тенденция. Можно ли её назвать
уже достаточно отчётливой и в
Москве?
— Да, этот процесс становит-
ся достаточно очевидным. Москва
находится сейчас в состоянии, ког-
да ещё продолжаются бурная урба-
низация, приток населения, но од-
новременно начинают проявляться
признаки его оттока. При этом речь
идёт о разных категориях: приезжа-
ют и укореняются одни люди, а го-
товиться к отъезду начинают дру-
гие. Это совершенно нормальный
процесс: город — живой организм,
который находится в состоянии по-
стоянного обмена с окружающей
социальной средой.
Уже сейчас приблизительно
14–15% жителей Сиднея, Монреа-
ля, нью-Йорка, бостона готовы по-
кинуть эти города. В Москве, по на-
шей оценке, таких людей — услов-
но говоря, сидящих на чемоданах,
— около 5–7% (полагаю, к сход-
ным цифрам будет приближаться
и Санкт-Петербург). Об отъезде из
города задумываются в основном
представители креативного класса.
Это люди свободных профессий (ху-
дожники, писатели и др.), учёные и
работающие в отраслях информа-
ционных технологий. Мы фиксиру-
ем растущую заинтересованность
этой категории москвичей в при-
обретении собственности на даль-
них перифериях — за 300–600 км
от столицы. Дома там раскупают-
ся и заселяются именно москвича-
ми — главный косвенный признак
начавшейся (и потенциально высо-
кой) миграции из мегаполиса.
Помимо проблем с пробками,
экологией и преступностью людей
напрягает и сам ритм жизни в ме-
гаполисе, невероятная перегру-
женность процедурами и действи-
ями, которые никак не сообщаются
с главными целями жизни. В числе
причин — неудовлетворённость
проживанием в мегаполисе по мно-
гим пунктам, невозможность даже
при наличии денег организовать
себе жизнь высокого качества. Лю-
дей раздражает транспортный кол-
лапс, когда передвижение от места
проживания к месту работы зани-
мает огромный сегмент времени.
не устраивает скученность горо-
да, перемешанность здесь совер-
шенно разных слоёв населения, от-
сутствие культурного микроклима-
та в тех зонах, где проживают эти
люди, ослабевающие связи с исто-
рией города и исторической па-
мятью. Город превращается в зону
транзита, пусть и растягивающего-
ся на несколько лет или даже деся-
тилетий. В нём все словно «времен-
ные» и никто не постоянный. Это
создаёт дискомфорт. Создаёт его и
уличная преступность, постоянное
нахождение в состоянии обороны
и в подозрении каждого встречно-
го-поперечного в том, что он мо-
жет быть источником опасности.
Это серьёзно влияет на воспита-
ние детей: ребёнок в детском саду
или школе— это ребёнок, которого
нужно постоянно контролировать,
встречать, провожать, охранять.
Плюс
коммуникации
меж-
«сделать себя», а к тому же развле-
кательные клубы и развитая турин-
дустрия, возможность поехать в от-
пуск на бали или в Прагу на выход-
ные. Москва для таких сейчас. и для
чиновников.
— Однако по крайней мере
последние лет сто мегаполисы
были точкой притяжения. С ка-
кого момента их плюсы стали пе-
рекрываться минусами?
—Дело не только в том, что ми-
нусы стали перевешивать плюсы.
Ключевое значение имеет развитие
технологий удалённой работы. Вир-
туальные инфокоммуникации сня-
ли вопрос о том, что вы непремен-
но должны жить где-то рядом с ра-
ботой. Сейчас можно получать до-
ход, работая удалённо. Происходит
тихая революция, люди начинают
задаваться вопросом: а зачем мы
тогда живём в этом городе? Это но-
вая категория людей. Они оставля-
ют за собой жильё в Москве — они
могут вернуться. Они не рвут свя-
зи с городом. их переезд не есть со-
жжение мостов.
— Что не устраивает в боль-
шом городе — понятно. А что
привлекает в периферии?
— зоны такого расселения но-
сят очаговый характер. Мы как раз
сейчас готовим атлас зон, наибо-
лее привлекательных для перспек-
тивного заселения. Критериев не-
сколько. Это должна быть экологи-
чески чистая территория плюс бли-
зость транспортных коммуникаций
(федеральные трассы или желез-
ные дороги с пассажирским движе-
нием хотя бы в доступности 30 км),
центральное электроснабжение и
определённый контингент местно-
го населения, который обеспечи-
вает инфраструктурные запросы
Мегаполис превращается в зону транзита, пусть и растяги-
вающегося на несколько лет или даже десятилетий. В нём все
словно «временные» и никто не постоянный. Это создаёт ди-
скомфорт. Создают его транспортный коллапс, скученность,
перемешанность совершенно разных слоёв населения,
уличная преступность, постоянное нахождение в состоя-
нии обороны и в подозрении каждого встречного-попе-
речного, а также отсутствие культурного микроклима-
та, ослабевающие связи с историей города и истори-
ческой памятью...
Плюс коммуникации между людьми — прямые
контакты в большом городе затруднены, люди прак-
тически лишены возможности организовывать во-
круг себя круг общения, оно переходит в Интернет.
Плюс плохая экология. Мегаполисы перестают
быть пригодными для жизни высокого качества.
Но они для людей, делающих карьеру, для ко-
го большой город — это новые возможности «сделать
себя», а к тому же развлекательные клубы и туринду-
стрия, ... и для чиновников.
«Ты был транзитный
мой...»
ду людьми — прямые контакты в
большом городе затруднены, люди
практически лишены возможности
организовывать вокруг себя круг
общения, оно переходит в интер-
нет. Плюс плохая экология. Что бы
там ни говорили, но в Москве очень
низкий процент парковых зон от-
дыха — достаточно сравнить с тем
же Токио или Ванкувером. В общем,
мегаполис перестаёт быть пригод-
ным для жизни этих людей. Он для
людей, делающих карьеру. Для тех,
кто приехал из глубинки и для кого
Москва — это новые возможности
вновь прибывших. Понятно, что в
заброшенной деревне, где на 10 км
никого нет, селиться неразумно.
Кроме того, для людей очень
важно ощущать связь с историей.
Поэтому исторические зоны, свя-
занные с XVIII–XIX веками, а в цен-
тральной полосе россии таких
мест более чем достаточно, тоже
пользуются повышенным спро-
сом. Это дополнительный стимул.
Люди ищут, так сказать, истори-
ческую ткань. В старой архитекту-
ре, в деревянных домах, или, на-
пример, через нашу научную ба-
зу, созданную в деревне Медведе-
во Костромской области, проходит
Владимирка — пешеходный путь
из Москвы в Сибирь. В соседней
деревне Давыдово сохранились
остатки усадьбы натальи апухти-
ной, а это прообраз Татьяны Лари-
ной из «Евгения Онегина».
— Люди предпочитают об-
устраиваться в малых городах
или в деревнях?
— Есть любители как малых го-
родов, так и деревень. например,
Кологрив, город в Костромской об-
ласти на реке Унжа с населением
всего около 4 тыс. человек. Там сей-
час идёт планомерная покупка до-
мов. Плес в ивановской области
весь раскуплен. Людям нравится
малый город со своим спокойным
течением жизни, неплохой инфра-
структурой, общественное питание
есть какое-то, транспорт, медицина.
Есть и те, кому нужен реальный
контакт с природой, такие люди се-
лятся в деревнях. например, в рай-
оне, где мы работаем, уже около
10–12 деревень заселены разными
специалистами. биологи, бизнесме-
ны, искусствоведы— чуть ли не це-
ховые поселения. В той же деревне
Медведево все раскуплено докто-
рами наук. нас даже иногда называ-
ют вторым Сколково. У нас там да-
же доцентов нет. Одни профессора.
Ежегодно международные конфе-
ренции там проводим. Телекомму-
никации все есть.
— А местное население как
принимает приезжих из столи-
цы?
— Ещё лет десять назад они в
штыки воспринимали москвичей,
присвоили им презрительное на-
звание «дачники», считали за без-
полезных людей, которые не рабо-
тают в поле, а все время разгова-
ривают. но ситуация изменилась:
во-первых, самих местных жите-
лей с каждым годом, увы, стано-
вится всё меньше, а во-вторых,
они стали понимать, что приез-
жие — источник их доходов. Меж-
ду приезжими и местными жителя-
ми, как правило, устанавливаются
отношения взаимного уважения и
взаимной заинтересованности. ре-
монтные работы, охрана собствен-
ности, продажа продуктов пита-
ния и т. д. Кстати, один из вариан-
тов подъёма региональной эконо-
мики снизу — это новые поселен-
цы. Люди, укореняясь на террито-
рии, начинают вкладывать в неё
деньги, возникают бизнес-проек-
ты. При этом новых помещиков не
возникает. Это какая-то демокра-
тическая форма заселения: нет та-
кого, что народ скупает земли, воз-
никают усадьбы. По крайней мере,
мы этого не отмечаем.
— Тенденция будет усили-
ваться?
— Да, по мере развития уда-
лённого доступа и ухудшения со-
стояния мегаполиса, которые никак
не сообщаются с главными целями
жизни, создаётся какая-то оболоч-
ка жизни, которая совершенно чуж-
да интересам людей.
Простой пример: если вы хотите
прорезать дверь в соседнюю ком-
нату в своей же квартире, то толь-
ко на получение разрешения и вне-
сение изменений в план квартиры
нужно будет потратить около 1000
долларов. Поэтому первое, что бро-
сается в глаза, когда люди приез-
жают в сельскую местность, — что
всё можно, то есть уровень свобо-
ды очень большой. Тут, в мегаполи-
се, ничего нельзя.
— Как далеко может зайти
этот процесс? Можно ли пред-
ставить большие города вообще
без креативного класса, то есть
все сидят по деревням на «уда-
лёнке»?
— Я не слишком большой лю-
битель футурологии, но, в принци-
пе, можно. Ведь гарантий того, что
мегаполис — это навсегда, нет. По-
лагаю, что дальнейший переход к
различным формам удалённого до-
ступа существенным образом изме-
нит и образ жизни людей, и сам ме-
гаполис.
Что нужно в городе? Музеи?
Приезжайте в Москву на выход-
ные. Когда вы последний раз были
в большом театре? Темп жизни не
позволяет нам сейчас всем этим на-
слаждаться. а находясь в провин-
ции, можно приезжать в мегаполис
именно с целью всё это посетить.
Думаю, что и университеты со
временем будут уходить из горо-
да в удалённые кампусы. В столи-
це многие студенты по два часа до-
бираются из общежитий до аудито-
рий. на нашей научной базе в Мед-
ведево и при поддержке ряда вузов
мы, кстати, хотим провести экспе-
римент и посмотреть, каким обра-
зом студенты изменят качество
обучения в иной среде.
— А как быть со школьным
образованием? Ведь на селе оно
гораздо хуже, чем в городе.
—Оно там умирает. но уже есть
ростки того, что новые поселенцы
привносят новый характер и в со-
циальные институты. некоторые
сами идут преподавать, причём
учебный процесс может быть впол-
не современным за счёт телеком-
муникаций с «большой землёй».
То же самое касается медицины.
Сейчас развивается мобильная ди-
агностика.
— Получается революция в
представлениях людей о соци-
альной мобильности. Когда стал
заметен этот процесс?
—Примерно с середины 2000-х
годов. Он стал проявляться в своей
корреляции и с ухудшением жизни
в мегаполисе, и с экономическими,
внутриполитическими процессами.
Когда эти люди поняли, что им ни-
чего особо ждать не приходится ни
в экономическом плане, ни в поли-
тическом, что это надолго и всё это
укоренено в нефтяной экономике,
тогда и стал возникать вопрос: есть
ли смысл гробить жизнь на это? От-
нюдь не все хотят уезжать из рос-
сии, многие хотят жить в родной
стране. Люди не собираются устра-
ивать революцию, просто они хотят
жить так, как считают нужным. Вот
один из вариантов — жизнь в про-
винции.
Александра БеЛуЗА.
«Московские новости».
http://pda.mn.ru/
society/20140114/367420437.html