Упрощенная HTML-версия
• 9
«Родовая Земля»
№ 8 (181), август 2019 г.
образ жизни
рии. Сейчас там живут мои сыно
вья и бывший муж. А я уехала спу
стя два года после развода.
—В Швейцарии вы скучали по
России?
— Конечно. Иначе бы не вер
нулась. Как только выучила фран
цузский,—а я его вообще не знала
до переезда, — то стала удивлять
ся, о чём говорят люди в Швейца
рии. Мы жили в Советском Союзе
и представляли, что за границей
полная свобода. В Европе были от
крытые границы, и я всегда пред
полагала, что люди там более раз
витые. Но, когда выучила язык и
стала понимать разговоры швей
царцев… Знаете, это был шок.
В Советском Союзе нам гово
рили, что Запад плохой, а на кух
не мы обсуждали, что это всё не
так. Оказалось — нет. Когда прои
зошло осознание, оно было очень
жёстким. Да, швейцарцы благопо
лучно жили и их не «прихватыва
ло», как нас. История наша очень
сложная, но в то же время она да
ла возможность сильным стать
ещё сильнее. И там, в Швейцарии,
все прогрессивные люди очень
уважают Россию. Не только Чай
ковского и Толстого. Были те, от
которых я услышала такую фразу:
«Россия нас спасёт».
Я жила в городе Невшатель. Из
этих же мест был самый извест
ный швейцарский писатель —
Фридрих Дюрренматт. Однажды
я попала на спектакль по его рас
сказу «Туннель». Он написал его,
ещё будучи студентом, во время
войны. Как-то он ездил в Цюрих, и
в туннеле ему пришла идея: поезд
идёт, а туннель не кончается. Лю
ди вокруг смеются, пляшут… И он
с тревогой стал у всех спрашивать:
«Почему туннель не заканчивает
ся? Я здесь сто раз уже ездил…»
Он дошёл до первого вагона и вы
яснил: поездом никто не управля
ет…Он написал это в 1940-е годы.
А как это актуально сейчас...
— Как же вы очутились в Ста
роселье, вдали от цивилизации?
— Захотела купить землю, и
мне кто-то сказал: «Есть участ
ки недалеко от Москвы, в Угран
ском районе». Помню, в 1999 го
ду шла сюда пешком от Ломенки.
Первое, что увидела, — купол до
ма Синельниковых. На пороге сто
ял отец Димы, Дмитрий Владими
рович, в тужурке, мужчина с бо
родой и умными ясными глазами.
Здороваюсь с ним, а он мне руку
целует... Я же не знала, что он пре
подаватель, геолог, который за
кончил французскую спецшко
лу…И я очаровалась.
— Вас не смутило отсутствие
электричества?
— Я думала, что оно придёт
быстрее… Без электричества
провожу здесь уже девятую зиму
— я по зимам считаю. В Старосе
лье живут разные люди. И нам по
рой сложно договориться. У нас
очень многие — вы будете сме
яться, Маша, — протестовали
против дороги. Аргументы были
самые смешные. И с электричест
вом то же самое…
— Потому что не хотят циви
лизации? — настораживаюсь я.
— Потому что не хотят стол
бов. В Швейцарии, конечно, «ка
бельное электричество», столбов
нет. Здесь, в России, это финансо
во невозможно. Здесь поселились
те, кто согласен жить при свечках.
— И вы девять лет живете без
света?
— Почему? У нас солнечные
батареи, — говорит она. И пока
зывает на стену дома, облеплен
ного «сотами» электронных табло.
— Правда, сейчас вот полетели
аккумуляторы...
—Ничего не дают эти батареи:
когда световой день маленький,
они просто не успевают напиты
ваться солнцем, — вклинивается
в разговор Дмитрий и машет ру
кой. Его дом тоже «обклеен» зер
кальной мозаикой. — Сама бата
рея стоит недорого — тысяч 15.
Но аккумуляторы за 30 тысяч нуж
но менять каждые пять лет. А их
— четыре штуки!
Надежда продолжает:
— Иногда включаем генера
тор. Я пытаюсь работать на «уда
лёнке» — делать переводы, но из-
за отсутствия постоянного элек
тричества это сложно…
— Вы не скучаете по Швейца
рии?
—Нет.
— Абсолютно?
— Абсолютно.
— Маш, ну какая Швейцария?
— улыбается Дмитрий. — У нас
теперь дорога есть, до Климова
Завода рукой подать, а там в мага
зинах даже оплату карточкой при
нимают!
На окраине Староселья —
оживление. Сегодня среда, а зна
чит, всего пару часов будет рабо
тать пекарня Евы Пфайфер. Наро
ду в пекарне — не протолкнуться.
От печи веет жаром, в воздухе чу
десно пахнет свежеиспечённым
хлебом. Я опускаюсь на лавочку и
наблюдаю за посетителями пекар
ни: в основном это дети с авоська
ми. Но есть и взрослые.
— Костя, ты возьми пиццу, а
мы — чиабатту, а то остальным
ничего не останется, — шепчет
мальчику женщина в возрасте в
цветастой футболке и тысячной
купюрой в руке.
Со мной на лавке сидят две де
вочки лет 10, машут ногами и де
лят между собой выпечку на при
лавке:
— Вон тот пирог будет точно
мой! А этот, со сливами, так уж и
быть — тебе.
Первой к прилавку подскаки
вает Маша лет 14. Она в растерян
ности застывает перед ватрушка
ми и пирогами. Долго не может
определиться, а потом, кажется,
начинает скупать всё подряд.
— Чиабатта, хлеб, — перечи
сляет черноволосая женщина за
прилавком— это и есть Ева Пфай
фер. — Ещё четыре маленькие
пиццы по 70... Получается 280. Пи
роги со сливами будешь? Машуль
ка, вот очень вкусный яблочный
рулет. Помнишь, я давно тебе его
советовала…
— А можно мне всё-таки ещё
один пирог с абрикосами?
— Унесешь?
— У меня корзинка есть! На
велике!
Она останавливается в дверях
и откусывает кусочек пирога. На
её губах, как изморозь, появляет
ся нежная белая каёмка сахарной
пудры. Дверь опять открывается.
На пороге — молодой мужчина с
бородкой-треугольником.
— Кто последний?
—Андрей, — говорит ему Ева,
не отвлекаясь от калькулятора и
не поднимая головы, — я уже от
дала твоим всё, что ты заказывал!
—Да мне в гости надо. Я за го
стинцем.
Ева улыбается:
— Какой чудесный день! Се
годня все в гости идут или у кого-
то гости. Не всегда такое оживле
ние у нас…
Ева — полячка с немецкими
корнями. У неё нежное лицо, тём
ные пушистые ресницы и краси
вый акцент. Когда её муж, «рус
ский немец», Максим предложил
ей переехать из Баварии в глу
хую русскую деревню, она сгоряча
сказала: «Ты что? Дурак?» Теперь
вспоминает это с улыбкой: в Ста
роселье ей нравится, уезжать не
собирается.
Три года назад они с Максимом
вошли в государственную про
грамму как молодые фермеры, и
государство выделило им деньги
на строительство дома. Дважды
в неделю Пфайферы торгуют хле
бом здесь, в Староселье. Один раз
ездят в калужский город Юхнов
продавать изделия на рынке.
Максима я нахожу за пекар
ней. Он сидит на берегу пруда и
кормит из ложки своего малень
кого сына. Всего у Пфайферов пя
теро детей.
Максиму было 13, когда в 1991
году его родители решили пере
ехать с Урала на историческую ро
дину, в Германию. А в 2003-м он
вернулся. Не на Урал, а на Смолен
щину.
— Но ведь в деревне очень
сложно жить, — возражаю я. —
Отсутствие дороги, света…
—Это не всегда важно, —спо
койно отвечает он. — Для нас в
приоритете — спокойная жизнь,
наше хозяйство, то, что мы со
здаём своими руками…Да, чтобы
чего-то достичь, нужно приносить
жертвы. Кто-то не готов — тот и
живёт в городе, в комфорте. А мы
— здесь, и это наш выбор. Какие
наши жертвы? У нас, например,
нет холодильника, потому что нет
постоянного электричества. Как
только его проведут, мы, конечно,
купим холодильник — для пекар
ни. Давно хотим делать домашнее
мороженое из своих ягод.
— Германия — страна строго
определённого порядка. И вы на
верняка к этому привыкли…
— Я думаю, каждый народ
живёт по-своему. Недавно у нас
гостили коренные немцы. И я за
метил, что им в Германии чего-то
очень сильно не хватает. Того, че
го не хватало мне, когда я жил в
Баварии.
Максим умолкает, рассеянно
глядя на поблёскивающую воду.
— Свободы, воли… Называй
те это как хотите. Понимаете, че
ловек, который живёт в России, он
этого понять не может. Потому что
не может сравнить. Германия —
страна маленькая, там слишком
много условностей в нашем по
нимании, порядка. С одной сторо
ны, это хорошо. С другой, в чело
веке начинает затухать творчест
во. И люди от этого страдают. Я ви
дел, как горели глаза у тех корен
ных немцев, которые сюда приез
жали. Они хорошо зарабатывают,
у них есть квартиры и машины. Но
они недовольны жизнью в Герма
нии, потому что она надевает на
них кандалы.
— В Староселье кандалов нет?
— Мы недавно готовились к
свадьбе старшей дочери и две не
дели на рынок в Юхнов не езди
ли. А сейчас приезжаем, люди под
бегают и говорят: «Наконец-то вы
опять вернулись! А то мы испуга
лись…Как мы без вас-то будем…»
Мария Демочкина
Фото: Виктория Малий
г. Смоленск, газета «Рабочий путь»,
ноябрь 2018 г.
www.rabochy-put.ru
Планета,
где души
находят свой дом…
Нас с братом в деревню
отправили к деду,
Отняли компьютер,
планшет, телефон.
Сказали, два месяца
к нам не приедут.
О, если б вы слышали
рёв наш и стон!
Вот раннее утро
в деревне настало —
Об этом петух
сорок раз проорал.
Корова в окошко
под ухо мычала,
И запах жасмина
по дому гулял.
Ну как тут не встать,
коли всё пробуждает,
Всё молвит о том,
что идёт чудный день.
Роса на траве
перламутром сверкает,
И быстро слетают
усталость и лень.
Кричат воробьи:
«Торопитесь на речку!
Кто рано придёт,
тот поймает сома!»
А дальше — на пасеку
к деду, где гречка,
Там мёд золотой,
что сведёт нас с ума.
А к вечеру ближе —
на пруд и купаться,
На тёплом песочке
лежать, загорать.
А ночью в душистом стогу
кувыркаться.
И утром всё снова,
опять и опять.
Мы рады, что не было
с нами планшета.
Мы быстро забыли,
что есть телефон.
У деда в деревне —
другая планета,
Планета, где души
находят свой дом…